Про чужих детей.. в смысле чужих персонажей
Сейчас читаю повесть Грэма Макнилла «Ярость Магнуса» и слежу за теми спойлерами, которые выкладывают из первого тома The End and the Dead Дэна Абнетта. Оба произведения объединяет один момент: авторы ведут линии персонажей, которых сами и придумали, а параллельно вынуждены двигать сюжетные линии героев, которых авторам выдали «прицепом» коллеги по цеху.
По Абнетту в целом заметно, когда он рад работать со «своими персонажами» — роман «Под знаком Сатурна» тому подтверждение.
В «Конце и Смерти» Дэн старается над Самусом, которого сам и придумал в «Возвышении Хоруса». С тех пор Самус стал третьесортный демоном, так как уже не один раз был выпнут в варп после материализации. А Абнетт продолжает нагонять пафос так, будто пред нами очередной кандидат на роль Пятого Бога Хаоса.
Посмотрите на их жалкие легионы, на их искалеченные войска, на их ходячие трупы, живущие, чтобы убивать, и убивающие, чтобы убивать. Больше нет никакого смысла в их ненормальных действиях или в их исступленных жертвоприношениях. Не осталось ничего, что можно было выиграть или потерять. Не сейчас, и не для них. Ничего не сохранилось от их мотивов, оправданий или целей. Смотри! Разве они тоже этого не видят? Прошлое ушло, и будущего нет. Есть только сейчас, и есть только война, и пламя войны будет гореть до тех пор, пока есть топливо, чтобы его подпитывать.
Что не займет много времени. Посмотри на камень, что они называют миром. Он разрушается полностью благодаря безжалостной концентрации абсолютной ярости. Они дерутся – посмотрите на них! – они сражаются за мир, расчленяя его. Они думают, что мир так важен. Они верят, что это важно. Безмозглые убийцы с каждой стороны, их ярлыки предателей и лоялистов давно стерты пламенем, они все еще думают, что место имеет значение, камень, на котором и ради которого они убивают.
На фоне Самуса заметно, как Дэн хладно относится к «прицепу» в виде Темных Ангелов — во время «Ереси» кто только не брался за этот Легион, но в итоге его арку постарался причесать Торп. Абнетту выпадает роль навернуть ещё тайн на мельницу тайн — и на мой вкус он делает это постольку поскольку.
Работа Вассаго едва началась, — говорит Корсвейн. — Но вы были близки с ним, все вы. Я рассчитываю на то, что вы поможете завершить то, что он не успел.
— Ты ищешь у нас совета? — спрашивает Картеус.
– Да. И техники.
— Он был библиарием, — говорит Асрадаэль, оглядываясь на пучек проводов.
— В официальном смысле, — говорит Корсвейн. Они выглядят удивленными. Корсвейн смотрит на Захариэля Эль’Зуриаса. — Брат, я знаю, что ты тоже когда-то был библиарием, обученным их обычаям.
— До эдикта Императора, — отвечает Захариил.
— Указ отменен, — говорит Корсвейн. – Сам Лев вынес решение об этом. Я прошу тебя, брат, взять на себя эту роль.
— Вы слишком многого требуете, ваша светлость, — говорит Захариил. – Я давно не пользовался этими дарами. Боюсь, они ослабели от пренебрежения… — Он делает паузу. — Но, возможно, совместными усилиями… — Захариил смотрит на остальных троих. — Мы все четверо когда-то были библиариями, вернулись в рядовой состав после Никеи. С вашего позволения, милорд…
— Я дозволяю это, — говорит Корсвейн. Для всех вас. Мне нужны ваши знания и мастерство.
Но более показателен случай Макнилла в «Ярости Магнуса».
Вместе с Магнусом и его корзинками приходится вести арку Саламандр, которую тянул Кайм ещё со «Смертельного Огня».
У Саламандр Кайма есть невыносимо душная черта: везде прилетать Огонь Кузни, Пламя Братство, Дыхание Змеев. Макнилл с первой страницы повести вбрасывает тему: Сыны Ноктюрна Что Магма Недр, так что дальше уже произведение идёт как по накатанной. Даже есть Брат-Братан-Братишковое рукопожатие Змия и Волка, настолько плотный пафос в повести.
История очень похожа на примерно такую ситуацию: просят посидеть с чужими детьми, которые склонны мазать дерьмом стены в прихожей. В таком случае можно действовать путём Макнилла: обмазать на опережение.
Терять-то нечего.